Стихи про небо

Почему мы не птицы, почему не умеем летать? На этот вопрос только Бог знает ответ, но непреодолимая тяга к небу не дает нам спать, заставляя каждый раз поднимать голову и тщетно всматриваться в небо. Небо нас зовет, и мы готовы забыть все на свете, только бы стать птицей и отправится в полет. С тоской мы сидим и сочиняем о небе стихи, в которых мы ощущаем ветер, который развивает наши волосы, в то время, как мы парим в небе на крыльях птиц.

Небо зовет, и нам от него не уйти. Наступает вечер, и звездное небо нам показывает красоту своих огней: мириады звезд манят нас, кружа в своем медленном танце вокруг луны. Лунное сияние только подчеркивает красоту неба и нам остается только вновь мечтать и писать свои стихи про небо, про ее красоту и недоступность.

Небо – синее стекло

Я сломал одно крыло,
Ударившись о небо!
Небо, небо, синее стекло!
А я думал бездна!

Думал бездна без конца,
Думал без предела!
Небо, небо, звёздная пыльца
За стеклом метелью!

Я срываю ногти о стекло…
Пропусти, мне надо!
Небо, небо, ты меня влекло,
А теперь вниз падать!

Падая, шепчу – не повезло,
Пусть земля мне пухом!
Небо, небо, синее стекло,
Ты не стало другом!

Но я снова, я взлечу опять,
Прямо до небес!
Небо, небо, подскажи, где взять
Острый стеклорез?

Небо

Небо — как будто летящий мрамор
с белыми глыбами облаков,
словно обломки какого-то храма,
ниспровергнутого в бездну веков!

Это, наверно, был храм поэзии:
яркое чувство, дерзкая мысль;
только его над землею подвесили
в недосягаемо дальнюю высь.

Небо — как будто летящий мрамор
с белыми глыбами облаков,
только пустая воздушная яма
для неразборчивых знатоков!

Небо и море

Я видел… Небо шептало морю:
– Люблю! Возьми мои облака!
Лазурью тебя укрою

И подарю шелка!

Но пеною море строптиво шипело,
Рычало, топило волной рыбака,
От злости позеленело,

Прогнав облака.

Но небо всесильно!

Сменив синеву,
Чёрною тучею морю грозило,
Дождём и грозой объявило войну.

Метались меж ними белые чайки,
Пытаясь хоть как-то стихию унять,
Сбиваясь в живые мокрые стайки,
А сверху – огонь, и пучинится хлябь.